Анатолий Радов - Нулевая область [СИ]
Дед резко замолк. Снова вздохнул. И Макс вдруг заметил на его лице то, чего ни разу на этом мудром и всегда спокойном лице не видел. Нет, это была не ненависть. Это была неуверенность. И ещё — испуг. И они виделись так отчётливо, что Максу стало не по себе. Сердце замерло, словно в нём была теперь не кровь, а сухой, безжизненный лёд.
— Ногой, представляешь, Максимка? — дед повернул голову, и посмотрел Максу прямо в глаза. — И череп у него вот так, — он поднял руку и медленно вывернул кисть. — Лица совсем не узнать. А потом он ему по всему телу ногами, слышишь? По телу этого мальчонки топтался. Там стены в крови. И что теперь делать? Как дальше, а, Максимка? — губы у деда задрожали, он резко махнул рукой, и поднявшись, ушёл в зал.
А Макс почувствовал, как его словно начинает выворачивать наизнанку. Как страх перемешивается с ненавистью в чёрную, густую кашу. Как эта каша медленно застывает. Как сжимаются зубы до жгучих слёз в глубине глазниц. Как ладони непроизвольно каменеют в кулаки.
— Я знаю, что делать, — проговорил он одними губами. — Я знаю, как дальше, Егорыч.
Глава 15
Когда стало темнеть, Макс улёгся в кровать, и стал прислушиваться. Дед какое-то время ходил по дому, потом улёгся на диван, долго ворочался, тяжело вздыхал, что-то бормотал себе под нос. Наконец, в доме повисла тишина.
Макс ждал ещё минут тридцать, слепо пялясь в темноту. В мозгу не было ни одной мысли, только та же темнота, что и вокруг. Он просто не хотел думать, боясь слепить отговорку, боясь изменить решение, боясь самого себя.
Когда дед, наконец-то, захрапел, он осторожно, стараясь не произвести ни малейшего звука, поднялся. Так же тихо оделся, и подойдя к дверному проёму, замер.
— Что если дед проснётся? — мелькнул вопрос.
— Да ладно, скажу по нужде приспичило.
Он на носочках медленно пересёк зал и оказался в погружённой во мрак кухне. Ночь была тёмной, что называется — глаз выколи. К вечеру небо затянули привычные облака, и ни одна звезда не могла донести теперь в этот забытый богом уголок свой космический свет.
Макс на ощупь обошёл стол и присел на корточки. Так же, одними пальцами отыскал ручку дверцы и потянул на себя. Навесики противно скрипнули.
— Блин — прошептал он и дальше стал открывать дверцу медленно, по паре миллиметров за раз, прислушиваясь к храпению деда.
— Ху, — выдохнул одним воздухом, без звука, когда дверца была открыта полностью. Пошарил рукой. Нащупав банку, он осторожно приподнял её и вытащил журнал. Потом поставил банку на место, медленно поднялся и зашарил по столу. Руки заметно дрожали.
— Блин, как ворюга какой-то, — хмыкнул досадливо.
Прошарив всю поверхность стола, Макс недоумённо замер. Он хотел взять с собою хотя бы пару кусочков утиного мяса, чтобы утолить голод, когда тот появится, но утки не было.
— Вот я дурак, — он повертел головой. — Конечно же дед её убрал в этот свой погреб. Или она испортилась, и дед её выкинул. Жара ведь была…
Провозившись с журналом, он кое-как вернул его на своё место, и закрыв дверцу, присел на табурет.
— Нужно подумать, — сказал себе мысленно. — Идти не меньше двух дней, это как пить дать, а без жратвы будет писец как тяжко.
— Ружьё, — подсказала рациональная часть.
— А плечо?
— Дробью пофиг. Дробью можно и не выцеливая с локтя упороть.
Макс поднялся и на цыпочках вышел в сени. Повозился пару минут с засовом и щеколдой, и наконец, оказался на улице. Глаза уже успели подстроиться под темноту, и он даже разглядел с порога силуэт сарая. Потом бросил взгляд в сторону забора, но дальше пяти метров все силуэты сливались в одно чёрное безликое пятно.
Он спустился с порожек, подошёл к сараю, и осторожно открыв его, нырнул внутрь. Здесь темнота была абсолютной, ни о каких пяти метрах и речи не было, и даже на вытянутую руку было только чёрное густое пятно. Но он помнил, где находится то, что ему нужно. Он снял со стены ружьё и повесил его на плечо, перекинув ремень через голову. Потом приблизился к верстаку. Нервно зашарил руками, смахнув на пол пару гильз, и наконец, нащупал железный ящичек. Достал из него пару патронов, засунул в карман, потом взял ещё два, и вдруг ему стало неловко. Он с отвращением поморщился. Получалось, что он как бы обворовывает деда.
— Блин, много брать нехорошо, — он задумчиво покусал нижнюю губу. — А мало — это большая вероятность подохнуть.
И он стал спешно, не обращая на неловкость внимания, хватать патроны парами и рассовывать их по карманам джинсов. Когда в карманы перекочевала дюжина, и примерно столько же осталось в ящичке, Макс развернулся и быстро покинул сарай. Торопящимся шагом прошёл до калитки. Здесь тоже пришлось немного подзадержаться, потому что он знал, как высоко, и главное — громко, она может скрипеть.
Уже на выходе из двора Максу вдруг пришла в голову идея и он оставил калитку распахнутой. Заторопился в сторону машины. В темноте «двойка» напоминала какое-то мирно пасущееся травоядное животное.
Подойдя к ней, Макс снял ружьё и осторожно положил его на капот. Тихо открыл водительскую дверцу, затем встал на сиденье коленями и перегнулся через спинку. Быстро нащупал свою джинсовую куртку. Тут же резким движением бросил её на плечо и попробовал дотянуться до ящиков, но отсюда не получалось, и тогда он выбрался из машины, и напяливая на ходу куртку, подошёл к багажнику.
В сарай он вернулся, держа в руке пустую бутылку. Поставив её на пол, несколько минут провозился с флягой. Как она открывается Макс ни черта не знал, а на ощупь понять это было тяжеловато. Наконец, до него дошло, что нужно сначала потянуть рычажок снизу, и потом уже поднимать ту долбаную проволоку, которая никак не хотела сдвигаться с места даже на миллиметр. Когда крышка была откинута, он взял бутылку двумя пальцами за горлышко и погрузил её в воду.
В темноте послышалось жадное и смешное бульканье. Макс одним краешком губ улыбнулся. То ли бутылка жадно глотала в себя воду, то ли вода торопливо пыталась попасть в стеклянную ловушку. Бульканье прекратилось быстро, и он закрутив на горлышке крышку, слегка прикусил её слегка, чтобы крепче держалась. Потом сунул бутылку во внутренний карман.
Вернувшись к машине, он снова повесил на плечо ижак, застегнул молнию куртки до верха, и машинально толкнул дверцу. Звук удара был не очень громким, но в полной тишине он прозвучал почти оглушительно.
— Чёрт, — от неожиданности он вздрогнул и быстро огляделся. — Ну я и тормоз. Хорошо, что собак нету, а то всю деревню на уши подняли бы.
Он зло сплюнул, и продолжая ругать себя за дурацкую оплошность, торопливо зашагал по улице в сторону луга. Для начала он решил идти строго по нему, никуда не отклоняясь и используя ориентиром лес. В темноте лес должен быть виден хотя бы чёрной стеною, и держаться его Макс решил по одной причине — опасался забрести в полном мраке на болота. Чего-чего, а подохнуть в какой-нибудь трясине ему не улыбалось.
